Бывший лидер спортивно-патриотической организации «Край» Вадим Кабанчук рассказал, как 18 лет назад был обнаружен автомобиль бизнесмена Анатолия Красовского, на котором, его вместе с политиком Виктором Гончаром доставили на место их убийства.
В конце августа 2001 года в Минске распространяли видеокассету с сенсационным материалом. На ней тогдашний сотрудник КГБ Геннадий Угляница и активист организации «Край» Андрей Жерносек утверждали, что знают место убийства и захоронения Виктора Гончара и Анатолия Красовского, которые пропали в 1999 году.
Они утверждали, что джип Красовского зарыт на территории военной базы неподалеку от Бегомля, 100 км к северу от Минска. На видеокассете показан и участок, где якобы спрятан автомобиль.
Угляница и Жерносек убежали из Беларуси, а МВД заявило, что никакой машины на территории части нет. Через несколько месяцев, после ареста и последующего освобождения командира специального отряда быстрого реагирования («СОБР») Внутренних войск МВД Беларуси Дмитрия Павличенко , Александр Лукашенко отправил в отставку тогдашнего генерального прокурора Олега Божелко и руководителя КГБ Владимира Мацкевича.
В поисках автомобиля в 2001 году вместе с Угляницей и Жерносеком принимал участие и Вадим Кабанчук. Во второй половине 1990-х он был одним из основателей спортивно-патриотической организации «Край». В 2002 году он уехал в Бельгию, где получил политическое убежище. Сегодня он живет в Украине, участник военных действий на Донбассе как доброволец на стороне Украины, передает «Радио Свабода».
- Как вы узнали о Бегомле как место, где, возможно, спрятан автомобиль Красовского?
- В нашей организации были свои общины в различных районах и городах. Я не могу назвать город, где жил свидетель, который нам об этом сказал, так как это может угрожать его жизни. Он обратился к нам и рассказал, что его друг служил в этой части вместе с ребятами из «эскадрона смерти», как его потом назвали. И так мы на него вышли.
- Вы возглавляли спортивно-патриотическую организацию. В ее рядах были люди, которые называли себя националистами. Какое отношение имело это дело к вам?
- Это была новое дело, которое имело общественный резонанс. Мы осознавали, что произошло преступление и что его скрывают. И если это преступление связано с режимом, то почему бы это не проверить? Хотелось справедливости. Тем более мы на то время осознавали, что этот режим антибелорусский, и всякие средства, чтобы его уничтожить, были хороши.
- Когда вы начали поиск?
- Летом. Было тепло, деревья были зеленые. Я вспоминаю, что мы использовали элемент конспирации: будто собираем грибы.
- Значит, воинская часть на то время еще функционировала?
- Да. Мы понимали, в какое место едем. Если бы там произошло какое-то задержание или прокол, то неизвестно, чем бы эта история закончилась. Объект находился в лесу, поэтому мы предусмотрели определенные меры безопасности. Когда наши ребята проводили рекогносцировку, рядом пробегала вся эта братва Павличенко, 20 или 30 человек, с обнаженным торсом. Они были буквально в трех метрах от наших ребят.
- А сколько вас было в группе?
- Туда выезжали несколько человек. Это была компактная группа. Во-первых, больше и не надо было. Во-вторых, мы не могли себе позволить утечек информации.
- Тогда не было таких общедоступных устройств с GPS, как ныне. Как вы нашли нужное место?
- Его несложно было найти. У нас была определенная информация, мы знали, как ориентироваться в лесу, и знали, что ищем. Это 5 километров от Бегомля, съезд в сторону шоссе. Там был знак «Въезд запрещен». И там был этот объект. Понятно, что к самому объекту никто не подъезжал. Часть пути мы прошли пешком и там уже искали.
Нас интересовала полоса препятствий, и мы хотели подтвердить этот факт свидетеля. Это могла быть и дезинформация или вброс. Но уже потому, как он это говорил и как это казалось, было понятно на 80%, что это правда. Зачем такое выдумывать? Были определенные обстоятельства, из которых мы знали, что это не спектакль и что машина находится там. Воинская часть была огорожена забором, где-то за 50-100 метров от этого забора была просека, и на ней была полоса препятствий. Это место с другой стороны от КПП.
- И что вы знали об объекте?
- У нас было конкретное описание, что машина находится в яме, что через нее перекинуто бревно, интегрированное в полосу препятствий. Найти яму не было проблемой, она была очень велика. У нас было такое описание: край ямы обвален, так как туда заезжал БТР, которым они трамбовали машину. И мы увидели тот край, где был съезд БТРа.
- А как вы искали машину?
- У нас был металлоискатель. Отбили им контур машины, так как детектор показывал метал под землей. То есть это был не обычный металлоискатель, у него был экран. Потом, чтобы убедиться окончательно, прорыли в двух местах шурфики и уперлись в металл. Машина была на глубине где-то 1 метр. Над машиной была наброшена земля.
- Откуда у вас уверенность, что это машина Красовского, когда вы ее даже не видели? Мало ли что это за машина, старый транспорт, части или что-то такое?
- Ну слушайте, шанс, что это другая машина, - один на миллион. Мы, безусловно, всю машину не откапывали. Мы планировали, что туда должны приехать правозащитники, журналисты. Хотели сразу показать это место, и чтобы было принято решение, что делать дальше. Мы делали все, чтобы нас не заметили, чтобы не оставить следов. Те ямки мы потом замаскировали, чтобы не было видно, что кто-то на этом месте был.
Потом мы обратились и к журналистам, и к правозащитникам. Предложили поехать и показать место, где находится машина. Но они на это не согласились. Один из руководителей правозащитного центра сказал: «Ребята, я еще хочу жить». Имя этого человека я называть не стану. Если он захочет, то подтвердит. Кроме него, во время этого разговора был я и еще один парень, он свидетель тех слов.
- Значит, после этого отказа вы не искали никаких выходов на другие СМИ?
- Я давал интервью одной журналистке через мобильный телефон. Тогда это была еще новинка. И мне просто на ходу отключили мобильную связь и мой телефон перестал работать. Они вели прямое прослушивание, так как мобильных телефонов тогда в стране было мало. Вся эта аппаратура стояла на контроле у спецслужб. И именно после того, когда мы увидели, что с правозащитниками не выходит, Жерносек и Угляница дали интервью, в котором все подробно рассказали. После этого они были вынуждены уехать в эмиграцию.
- То есть и Жерносек, и Угляница были вместе с вами оба раза?
- По-разному. Мы были там даже более двух раз. Сначала мы ездили и просто собирали предварительную информацию. Были определенные подготовительные работы. И потом в одной из поездок были непосредственно Жерносек и Угляница.
- А вышел кто-то из спецслужб лично на вас? Ведь вы уехали из Беларуси не сразу.
- Нет. В этом интервью в августе 2001 года Угляница и Жерносек сказали, что на полосе препятствий были только они. На конференции они присутствовали также вдвоем. Я сознавал, конечно, что может быть проблема. Но это был 2001 год, выборы, и властям раздувать дело не было никакого смысла. Если бы они нас задержали, то ясно всем, что мы бы обо всем рассказали, что будет резонанс. И поэтому они нас не трогали.
Часть журналистов нам говорила: да ребята, вас просто развели и использовали спецслужбы. Но власти своим поведением показали, что мы говорим правду. В тот лес направили министра внутренних дел Наумова. Когда приехал Наумов, то они сделали имитацию раскопок той ямы и заявили, что там будто ничего не было. И начала играть версия, что в яме ничего не было и что мы это все придумали.
- В сущности, их слово против вашего слова. Неужели вы не сделали никаких фотографий?
- Нет, ну какие же съемки? Мы эту машину даже не планировали откапывать. Мы собирались привезти туда правозащитников. Когда приехали люди с Наумовым без опознавательных знаков и копали там, они привезли с собой несколько съемочных групп. Одна из них, БТ или РТР, не припомню, залезла камерой в папку следователя, и там просто видно, что у него на бумаге отбиты контуры машины и помеченные красным две точки, где мы копали лопатами. У них все это было отбито. Думаю, тот видеосюжет можно найти, его показывали по телевизору.
Кроме того, тот свидетель рассказал нам, что Павличенко запретил своим бойцам брать какие-либо вещи из этого автомобиля. Но они все равно сняли аккумулятор, он был белого цвета. И потом, когда я встречался в Европе с Ириной Красовской, она подтвердила, что на их машине стоял именно такой аккумулятор.
Ну и косвенно в нашу пользу свидетельствует факт, что Лукашенко отправил в лес целого министра Наумова. Представьте сами. Какие-то парни, которым по 25 лет, говорят, что они нашли что-то в лесу, в какой-то яме. Это что, дело министра внутренних дел, ехать в лес, чтобы опровергнуть слова этих ребят?
- Через год вы уехали в эмиграцию. Было против вас какой-то преследование вследствие этого дела? Или кто-то вам его вспоминал?
- Я не жил жизнью обычного обывателя. Я принимал меры безопасности. Этот факт, конечно, был для меня важным. Когда я уехал в эмиграцию, то получил почти сразу статус беженца в Бельгии. Но там были и другие эпизоды.
- Через несколько лет вы все же вернулись в Беларусь. Были какие-то ситуации, когда вам вспоминали те поиски?
- Однажды в разговоре с оппозиционным политиком. Как я понимаю, у них есть определенные связи, не будут говорить, что с кураторами, но с людьми оттуда, из власти. Они намекнули, что нам это все простили, амнистировали, так сказать, и за это дело трогать не будут.
- Как вы оцениваете факты, который изложил в интервью DW Юрий Гаравский, который выдает себя за непосредственного участника так называемого эскадрона смерти?
- На 70% я верю, что он был участником. Это все звучит более-менее правдоподобно. С другой стороны, есть разные варианты. Может, его просто использовали, чтобы давить на Лукашенко. Я имею в виду Россию, так как он не договаривается с ними по мирному. Можно допускать, что им манипулируют российские спецслужбы. Они могут, например, иметь информацию. У них же скрывался генпрокурор Олег Божелко, который засветился расследованием этого дела. Поэтому россияне имеют всю информацию об этом деле.
Мы в свое время называли целый ряд имен, которые совпадают с фамилиями, которые озвучил Гаравский. Все я теперь не вспомню, дело было 20 лет назад, но в интернете их можно найти без проблем. Имена бойцов «эскадрона смерти» озвучивали Жерносек и Угляница. Одного я точно помню, они называли его «Балу», он фигурирует и у Гаравского. Тогда мы назвали 5 или 7 фамилий из группы захвата.
- Тем не менее 30% вы оставляете в пользу версии, что Гаравский может быть и подставным?
- Я все же думаю, что это реальный боец. Первое, что начинает делать система, - это опровергать, что он у них был. То же самое было с Угляницей. Сначала, после интервью, они заявляли, что такого сотрудника у них нет, что он в них не служил. Потом начали говорить, что он не появляется на работе, что его чуть не похитили и заставили этом говорить. И косвенно подтверждает то, что Угляница им навредил, жестокое избиение ученого Горецкого. Это же тесть Угляницы. Это было уже после того, как Угляница уехал в эмиграцию. Сами по себе такие вещи не происходят.
- А что, как вы думаете, произошло потом с машиной?
- Очевидно, они делали какие-то меры, чтобы усилить безопасность. Во-вторых, они что-то должны были с ней сделать, чтобы скрыть следы. Это же прямое доказательство. Если Гаравский упоминает о сжигание тела, то значит, что реализовывалась схема идеального убийства: нет тела - нет дела. Думаю, что с машиной произошло нечто подобное.
Но вспомните также то время, начало 2000-х. Они же чувствовали себя богами, делали что хотели. Мы как-то после всего этого столкнулись на проспекте в Минске с Павличенко, у него было небольшое ДТП. И он был на том самом красном BMW, в котором следили за Захаренко. Это известный факт. И он спокойно, в военной форме, ездил по Минску на той же самой машине. Если он даже не захотел менять машину, которая засветилась при похищениях, то подумайте сами, кем они себя считали.